22 марта известная писательница и общественный деятель, ветеран Народного фронта Марина Костенецкая прочитала в Даугавпилсском университете лекцию о далёких уже событиях Атмоды. «Грани» воспользовались случаем и задали М. Костенецкой несколько вопросов.
- Марина Григорьевна, мы с вами разговариваем накануне учредительного собрания конгресса неграждан. Такой конгресс нужен Латвии?
- Я в своё время была против разделения общества на граждан и неграждан, но историю нельзя повернуть вспять, и она не знает сослагательного наклонения. Нынешний конгресс абсолютно не нужен, он ни к чему не приведёт, лишь обострит конфронтацию. Это дешёвые игры взрослых людей в оловянные солдатики. Они что, хотят создать своё теневое правительство?
Когда-то давно при помощи газеты Neatkarg Rta Avze избирали парламент совести. Он состоял из интеллигенции, я тоже была в нём. Нас уважали в обществе, и этот парламент был задуман в противовес политикам, которые разворовывали страну. Мы делали острые заявления, а толку? Никакого. «Шумим, братец, шумим …» И всё. Так и конгресс, повторяю, ни к чему не приведёт. Если неграждане хотят получить право голоса, то путь сегодня один – натурализация. Другого пути нет, и не стоит ждать автоматического предоставления гражданства.
- Референдум о русском языке сильно расколол общество?
- Нет, он ничего не расколол. Общество и так было расколото. Напротив, референдум сплотил две общины в противостоянии друг другу – и русскую, и латышскую. Я знаю: латыши, давно живущие за границей, вспомнили, что они латыши, и пошли голосовать за латышский язык.
- По вашему мнению, Латвии нужен второй государственный язык?
- Нет, не нужен. Русскому языку ничего не угрожает, под угрозой находится латышский язык, потому что этнические носители массово уезжают за рубеж. Это вовсе не лингвистическая проблема, а социально-экономическая.
- А что вы думаете об интеграции?
- Интеграция – это потёмкинские деревни. Я с детства в совершенстве знаю латышский язык, у меня много любимых книг на латышском языке, но чем больше госпожа Элерте мне говорит, что я должна любить, тем реже моя рука тянется к любимым латышским авторам. И я понимаю, что чувствуют другие русские, которые недавно выучили язык и не всегда по доброй воле. А им говорят – вы оккупанты. Всё это страшная бомба. Да и вообще знание языка не рождает любви к стране …
- И наоборот – незнание языка вовсе не является синонимом вражды и ненависти …
- Согласна. Вот была такая замечательная поэтесса Лариса Романенко. Она писала свои стихи по-русски и переводила латышских поэтов на русский язык. У неё есть прекрасный сборник переводов «Божий приёмыш». Так вот Лариса не знала латышского языка, делала переводы, используя подстрочник. Но какие тексты у неё получались, как она чувствовала страну, не зная языка!
- Весной напряжение в обществе каждый год усиливается. Это связано с двумя датами – 16 марта и 9 мая. Хочется знать ваше мнение: каким должно быть идеальное 16 марта в Латвии?
- Никаких колонн молодёжи. И не надо политической любви к легионерам. Только старики у памятников: пусть поминают своих погибших товарищей. А эти парни, которые выражают им поддержку раз в году, пусть лучше ходят к ним в течение всего года, покупают продукты, помогают убрать квартиру. Считаю также, что «Бухенвальдский набат» на этот раз звучал не к месту. Песня замечательная, но не надо было врываться ей в тихое мероприятие. У латышей вообще тихий менталитет, и такие удары тяжело переносятся. Тем, кто придумал эту акцию с «Бухенвальдским набатом», я бы посоветовала прийти 4 июля к синагогам и склонить головы в память о погибших.
- Тогда спрошу об идеальном 9 мае…
- 9 мая – святой день. И помянуть погибших надо, это святое дело. И фронтовые сто грамм можно выпить. Только не надо размахивать красными знамёнами, не надо ряженых в советской военной форме, не надо военной техники, даже бутафорской. Нужно уважать боль латышей, ведь для них танк – это прежде всего напоминание о событиях 1940 года.
- Вы были очень активным членом Народного фронта, вы боролись за независимость Латвии. Не чувствуете сейчас разочарования? Да, существует независимая Латвия. Но какая-то она не очень хорошая получилась, мягко говоря…
- Конечно, мы боролись совсем за другое государство. Лозунг у нас был, как в Польском восстании: за вашу и нашу свободу. Но ничего не получилось. Я не жалею о том, что произошло: латыши хотели уйти, это их право. Латвии надо было дать шанс, его дали. Однако Латвия не выдержала испытания независимостью. И Россия его тоже не выдержала. И там, и тут – олигархи и отсутствие демократии, процветание политического бизнеса. Мы оказались не готовы к свободе.
- А как вы относитесь к идее автономии для Латгалии?
- Плохо отношусь. Мы очень маленькая страна, такое отделение Латгалии разрушит единую кровеносную систему. Да и в Латгалии нет необходимых ресурсов для автономного существования. Просто центр должен больше внимания уделять вашему региону.
- Что-то у нас сплошная политика в разговоре. Я вот, готовясь к встрече с вами, узнала, что вы хорошо знаете чукотский язык и не любите обидных анекдотов про чукчей…
- Да, я жила и работала на севере, чукчи не раз спасали мне жизнь. Вот то, что я сейчас здесь сижу, разговариваю с вами, и у меня руки-ноги на месте – их заслуга. И анекдот про чукчей я признаю и люблю только один. Тонет таньг (по-чукотски «белый человек») в болоте, кричит, зовёт на помощь: «Люди! Люди!». Чукча бросил ему верёвку, вытащил и говорит: «Вот когда тонешь, то люди, а так всё – чукчи, чукчи…»
